Трептов, Пушкин-Аллее мемориальное кладбище 7200 солдат и офицеров Красной армии, павших в ходе Берлинской наступательной операции 1945 года. Создано по приказу главнокомандующего советской военной администрации в Германии (№139 от 314 июня 1947 г.) из шведского гранита, который националсоциалисты заблаговременно заготовили для возвеличивания собственного триумфа (несостоявшегося, к счастью для мира).
Строительством руководили старший прораб майор Г. Кравцов и главный инженер майор Ц. Рисс. В результате был реализован грандиозный проект, над которым потрудились Я. Белопольский (архитектор), Е. Вучетич (скульптор), С. Варелиус (инженер) и А. Горпенко (художник). Открывал памятник-некрополь 8 мая 1949 года тогдашний комендант Берлина генерал-майор А. Котиков.
В одном из художественных фильмов был достоверно воссоздан характерный эпизод войны. Прощаясь с павшими бойцами, у наспех вырытой могилы, командир клятвенно обещал солдатам: «Закончится война похороним их почеловечески, с надгробием из гранита, и чтоб фамилии золотом».
Как ни прискорбно, во многих случаях почеловечески у нас не получилось.
Важное в своей жизни решение человек принимает не с кондачка и не вдруг. Так получилось и у Эдуарда Птухина. Однажды он наткнулся на безыскусные стихи, отвечающие его состоянию души: «Я слышу зов через года: // «Найди меня! Найди меня! // Я так устал безвестным быть, // В чужой земле, в окопе гнить…» Поэтические строки настолько его взволновали, что он вынес их эпиграфом к своему эссе, объясняющему, почему его целиком захватила эта тема.
«С некоторых пор друзья по переписке в Интернете начали недоумевать, мол, куда ты подевался? Почему перестал нас радовать невыдуманными историями о буднях спецназа? И лишь самые близкие мне люди знали, почему я, образно говоря, свернул с горной афганской тропы на широкое бездорожье Великой Отечественной войны. Началось с того, что в августе 2008 года я провел свой отпуск на Северном Кавказе, в Чиколе, на родине моих предков по материнской линии. Я не был здесь… 36 лет! Мне было известно, что род Сугкоевых положил на алтарь Отечества шесть жизней. Все они перечислены на скромном памятнике в центре села вместе с другими земляками, не вернувшимися с войны. Тем удивительнее мне было увидеть на кладбище надгробный камень, свидетельствующий, что мои родные бабушка и дедушка похоронены рядом. Но ведь быть такого не могло, ни для кого из родни не было секретом, что наш дед Дзахо погиб на фронте, а где точно никто не ведал. Мое недоумение рассеял двоюродный брат Руслан Аршиев: «Таково было последнее желание нашей бабушки Мадины. Она говорила: «Я хочу, чтобы, навещая мою могилу, вы вспоминали и деда. Так пусть же будет начертано рядом с моим именем и его: «Сугкойти Дзахо Алийи фурт, 1886 1943».
И я, как никогда, испытал горькое чувство утраты. Дело чести каждого потомка знать, где его геройский предок встретил свой смертный час. Почему же я до сих пор не сделал ничего, чтобы узнать это о родном мне человеке?»
Вернувшись из отпуска, Эдуард занялся поиском места гибели деда. И до того втянулся в это дело, что незаметно для себя превратился из историкалюбителя, исследующего советские военные захоронения в Германии, в координатора международной архивнопоисковой группы на немецких землях. Даже ревность какаято его охватила: почему немцы проводят эту работу с намного большим, чем мы, размахом, с завидной настойчивостью и кропотливостью? Они основательно подходят к делу, используют данные аэрофотосъемки, где видна просевшая земля, очертания окопов, там и копают…
Возможно, самым страшным на войне было… погибнуть в безвестности. Все мог вытерпеть солдат, но одна мысль его просто убивала: что прах его может затеряться, следов от него не останется и родные не будут знать, где и как он встретил свой последний миг жизни.
Птухин, как и все люди, схожие с ним по складу и биографии, ощущает себя в одном строю с победителями. Он постоянно мысленно ставит себя на их место, что вообщето нетрудно для человека, пережившего военные тяготы, пролившего кровь в реальных боях… Ему больно сознавать, что тысячи, десятки тысяч солдат безымянными лежат в чужой земле. Он мучительно думает: почему так вышло? Ведь не сорок первый же год был, когда мы порой лихорадочно отступали, теряя все на свете. Почему в сорок пятом, в последние месяцы войны, обрекали на безвестность павших? Вот вопрос. Словно не ведали: подобным наплевательским отношением хоронят не только героизм, но и саму историчность.
Почти в каждом из десятков лагерей для военнопленных (шталагах) имелось русское кладбище. Оно по размерам и количеству погребенных всегда значительно превышало сборные могилы или отдельные участки захороненных союзников либо граждан других стран. Но по окончанию войны первоначальная структура некрополей зачастую по политическим мотивам была утрачена: снесены все опознавательные знаки на могилах, установлены общие обелиски…
По горячим следам завершившейся войны по распоряжению советских властей почти во всех шталагах были проведены расследования зверств нацистов. Однако грустен тот факт, что толстые тома, рассказывающие о злодеяниях, пестрят лишь внушительными цифрами… А человеческая жизнь единственна и неповторима! И разве не наш святой долг наполнить конкретным содержанием холодную констатацию «миллионных боевых потерь»?!
При каждом посещении мемориала в Трептовпарке Птухин испытывал смешанные чувства печали и досады.
23 февраля 2013 года после торжественного возложения венков он вместе с дочуркой обошел мемориальную рощу с незаметными братскими могилами. И вдруг его милая пигалица Мишель оглушила его вопросом, который мучил его самого: «А где камни с буквами?» «И тогда я, как мог, попытался объяснить ей, почему здесь нет надгробий. Маленькая дочка тихо заплакала. Я не удержался и поспешил запечатлеть фотообъективом трогательный момент: скорбно застывшую фигурку с красной гвоздикой в руке».
«Надо немедленно чтото предпринимать!» сказал себе Птухин. Допустимо ли, что отсутствие какихлибо знаков, напоминающих о масштабных усыпальницах, фактически превратило территорию кладбища в парк отдыха, где горожане совершают прогулки и даже… принимают солнечные ванны, не подозревая, что лежат на священных могилах?!
Бывший воин«афганец» с присущим ему задором ринулся в бой за справедливость и правду. Он достаточно быстро обрел единомышленников. Едва Эдуард Михайлович начал делиться на интернетфоруме информацией о деятельности «берлинских добровольцев», его засыпали письмами. После непродолжительного виртуальнозаочного (почти селекторного!) совещания в первых числах октября 2014 года был вчерне набросан план мероприятий на ближайшую перспективу. Много дельных предложений внес (надо отдать ему должное) профессор В.А. Всеволодов из Красногорска.
Регистрация оперативно созданной организации «Obelisk International e.V.» (международного мемориального и архивнопоискового общества) дала им определенную свободу действий. С того дня они стали руководствоваться чеканным девизом: «Имя каждого погибшего во время войн должно быть выбито на камне, а каждый живущий имеет право знать место захоронения своего погибшего родственника». Наверное, излишне повторять аксиому: это нужно не мертвым, это нужно живым! Заступники, ходатаи, а правильнее побратимы геройски погибших воскрешают их забытые имена для умножения нравственных сил ныне стоящих в строю!
Активисты «Обелиска» решили не сидеть сложа руки, дожидаясь, покуда долгосрочный проект перестанет быть для них неподъемным. Теперь можно с гордостью констатировать: предварительный этап (составление электронных таблиц по имеющимся спискам берлинских мемориалов) практически подошел к завершению! И за это надо благодарить Светлану Симниевскую, которая тщательнейшим образом выверила и занесла в таблицу EXEL весь известный перечень захороненных советских воинов.
Попытаюсь передать, пусть и не дословно, все, что я узнал непосредственно от председателя «Обелиска». Итак, рассказ из первых уст:
С искренним пониманием отнеслись к нашим начинаниям многие немецкие друзья. Вызвался помочь реставратор Оливер Гур, мастер по бронзовым имитациям. Он бескорыстно изготовил и представил нам образец именной плиты точно такие в огромных количествах мы мечтаем разместить по обе стороны центральной аллеи, использовав наклонные гранитные бордюры между саркофагами. Идея капитального увековечения солдатских имен на бронзовых досках нашла полное одобрение и поддержку в посольстве РФ в ФРГ, в первую очередь у В.В. Кукина, возглавляющего военномемориальный отдел. Мы также не могли не поделиться своими задумками с профессором исторических наук Хельгой Кепштайн, знатоком немецких некрополей. Внимательно выслушав нас, она составила обстоятельный и убедительный запрос в берлинский сенат для разрешительного документа на проведение акции, намеченной нами.
Дело сдвинулось с мертвой точки благодаря следующей инициативе. Замысел был прост: поскольку в Трептовпарке нет никакой возможности точно определить места захоронений тех или иных воинов, мы ограничимся установкой указателей на 32 братских могилах (16 слева и 16 справа).
Нам так хотелось, чтобы погибшие в заключительных боях сорок пятого года как бы снова незримо встали в строй, плечом к плечу. И вот в строгую линию вытянулись тысячи стандартных листов, заполненных от руки и ламинированных, с краткими сведениями о герояхфронтовиках. О тех самых, которых, не пожалев труда, внесли в электронный синодик мои добровольные помощницы Лариса и Лана. Затем эти персональные данные были разосланы адресатам, подключившимся к нашему проекту. Не сдерживая их творческую фантазию при оформлении поминальных табличек, мы лишь предупредили о строгом соблюдении двух условий: ФИО искомого воина должны легко читаться, плюс к тому не следует применять символику современных государств (что будет противоречить исторической правде).
К назначенному сроку «Обелиск» располагал немыслимым количеством красочных «визитных карточек» красноармейцев, покоящихся в Трептовпарке. Из самых разных регионов России поступили нам личные послания (дань уважения мужественным предкам!). Неравнодушные люди (горожане и селяне, энтузиасты общественных организаций и рядовые граждане, ученики гимназий и школ, ребятишкидетсадовцы и духовые дети священника) как бы расписались в том, что они побратались с победителями.
Радио «Русский Берлин» заранее проинформировало жителей о готовящейся акции. Она состоялась при огромном стечении разноязычного люда. Словом, праздник 9 Мая удался на славу во славу героев самой большой битвы Второй мировой войны, не вернувшихся на родную землю, оставшихся лежать на чужбине, на полях былых сражений. Берлин стараниями его добровольцев гордо шагнул в монолитный общероссийский строй, пополнив ряды Бессмертных полков.
Вот как восторженно описала знаменательный день одна очевидица. «Собравшись ехать в Германию, я не рискнула взять с собой Георгиевскую ленту, чтобы не нарваться на грубость. А 9 Мая в Трептовпарке я увидела с такими лентами множество людей, и не только русскоговорящих. Царила необыкновенная атмосфера сплоченности! Мы беседовали по душам и пели песни военных лет. Коллективно придумывали оформление именных карт на воинов и не только рисовали их сами, но и помогали развешивать те, что были присланы издалека».
Так, общими усилиями мы воскресили святые имена воинов, смертью смерть поправших при взятии Берлина. Вернули безымянным могилам имена! И пусть пока что не высекли их в камне и бронзе, хочется верить, дойдет и до этого!
Его даже сны измучили видит он, как тянутся к нему руки изможденных жертв с мольбой: «Расскажи обо мне!» Он сделал для себя важный вывод: передовую и цивилизованную страну как раз и характеризует бережное отношение к согражданам. Если преклонение перед подвигом поставлено на долженствующую высоту, то это вызывает ответную реакцию: ради процветания своего государства люди будут готовы на самоотвержение.
Расследования, проведенные Эдуардом и его соратниками, помогли изменить статус «пропавший без вести» на 
«погибший в немецком плену» в отношении «свободолюбивого казака Алексея Марьянова». А на сборном русском кладбище в г. Лебус вместо надписи «неизвестный солдат» появилось два новых имени: красноармеец Авдейчук Павел Кириллович, 1914 16.02.1945 и красноармеец Адамович Василий Якимович, 1914 16.02.1945. В заслугу энтузиастам надо поставить и то, что они сумели приоткрыть тайну захоронений в г. Графсвальд… Обо всем можно прочесть в Интернете, в подробнейших отчетах самого Птухина.
А впереди работы непочатый край. Уже несколько лет поисковики (совместно с сотрудниками посольства РФ) безуспешно пытаются отыскать место захоронения жертв лагеря шталаг XIA в Альтенграбове. Известно лишь, что останки 3229 эксгумированных советских военнопленных были сложены в большие деревянные ящикигробы, а куда потом отправлены, выяснить не удается. А без документального подтверждения нет никакой возможности даже внести в списки мемориала (не говоря уже о капитальном увековечении) эти тысячи неизвестных.
На многое, что нас интересует, могли бы пролить свет архивы Советской военной администрации и комендатуры послевоенного Берлина, говорит Эдуард Михайлович. К сожалению, они до сих пор засекречены.
Не дается покамест ему главная находка место упокоения родного деда. Близкие, друзьяоднополчане и соратники всерьез уверяют его: видимо, этому препятствуют какието высшие, сверхъестественные силы. Почему, во имя чего? А того ради, чтобы он не расслабился, не охладел к делу большой общественной значимости, не ослабил свое горение. Чтобы не отболела в нем эта тема, не теряющая своей злободневности. Может, оно и так. В любом случае, удачи тебе, неустрашимый подвижник Эдуард Птухин!
Василий ХОРЕШКО,
обозреватель журнала
«Ориентир»