Для мурманских поисковиков эта история началась в далеком 1978 году, когда они сопровождали группу ветеранов на полуостров Рыбачий. Один из бывших бойцов-североморцев рассказал, как в 1942 году группа наших разведчиков, возвращавшихся с задания, совершенно случайно вышла на несколько советских ДОТов. Когда солдаты открыли дверь, их глазам предстала страшная картина множество останков бойцов, видимо, оставшихся здесь еще с 1941 года.
По словам разведчиков, говорит руководитель центра гражданского и патриотического воспитания молодежи Михаил Орешета, несмотря на то что за годы войны они навидались всякого, увиденное их потрясло. Пошли к другому ДОТу, но и там столкнулись с такой же картиной.
Конечно, рассказ ветеранов заинтересовал Михаила и его товарищей, и они начали искать эти ДОТы.
Поиски осложнялись тем, продолжил Михаил Григорьевич, что в ту пору у нас не было никаких карт, информация являлась засекреченной. Поэтому только в 1982 году мы, наконец, нашли эти укрепления. Всего этих ДОТов оказалось 12. Бойцы в 1942 году нашли только два. Когда мы открыли дверь первого, то в ужасе выбежали обратно. Повсюду останки людей, части взорванных пулеметов. В ДОТе было подземное помещение. Оно предназначалось для отдыха гарнизона. Самая страшная картина была именно там. Черепа, кости, вперемешку с оружием, касками, котелками, боеприпасами. Всюду следы сильнейшего огня металл оплавлен, стены закопчены.
ЗАГАДКИ
Несколько лет потребовалось поисковикам, чтобы вынести и захоронить останки 860 бойцов. Но только имена 11 из них удалось узнать. Кто остальные? Как они сюда попали? Что вообще здесь произошло? Эти и другие вопросы требовали ответов. Но их не было архивы закрыты, а опрос живших в Мурманске ветеранов ни к чему не привел. Только в 1984 году в Титовке был, наконец, захоронен последний из найденных в ДОТах солдат, на братской могиле установлен обелиск, а на нем указаны фамилии 11 человек. Казалось, на этом все.
Но в 1986 году, вспоминает Михаил Орешета, мы получили очень короткое послание из Алтайского края: «Узнал, что в Титовке на могиле указана моя фамилия. Я жив, поэтому прошу ее вычеркнуть. С уважением Коломиец». И все.
Теперь у поисковиков появилась ниточка. Попытались бывшего солдата разговорить, но ничего не вышло в своих письмах он был так же односложен. Тогда списались с ветеранами войны, живущими в Барнауле, и скоро оттуда пришел ответ: «Коломиец напишет, ждите». Через полгода в адрес комсомольской организации Мурманского морского пароходства пришла бандероль, в которой находилась школьная общая тетрадь.
Это самое страшное письмо в моем архиве, говорит Михаил Григорьевич. Оно начинается словами: «Извините, если не успею закончить. Начал писать, но меня увезла «скорая». А заканчивалось письмо припиской: «Извините, пациент умер».
Рукопись была неполной, но ответы на главные вопросы она давала.
РАСТЕРЯННОСТЬ
29 июня 1941 года немцы начали наступление на Мурманск. Война оказалась для наших войск абсолютно не той, к которой их готовили. Выяснилось, что окопы можно штурмовать без пехоты, с помощью самолетов, а действие авиационной бомбы в кольских скалах совсем другое, нежели, скажем, в степи. Ударная волна, отражаясь от монолита, рвет барабанные перепонки, а камни, поднятые ею, разят не хуже осколков. Аэродромы у немцев были рядом, поэтому воздушная карусель продолжалась беспрерывно.
Однако вернемся к рассказу Орешеты.
Связь со штабами вскоре была потеряна, команд никаких, командиры куда-то подевались, рассказывает Орешета. Коломиец пишет, что пытался прояснить ситуацию у других бойцов. Но полуослепшие, оглохшие люди, у некоторых из ушей текла кровь, тоже ничего не знали и даже не понимали, что происходит. Вот тогда-то многие и вспомнили о ДОТах. Мощные железобетонные строения представляли собой отличные укрытия от бомб и осколков и могли вместить в себя сотни людей. Правда, они не были обеспечены продовольствием, водой и медикаментами, зато боеприпасов хватало. Какое-то время настроение у всех было очень подавленное ввиду полного незнания происходящего. Но потом немцы пошли в атаку. Из ДОТов сначала застрочил один пулемет, затем второй. Короче, атаку отбили, и, как выяснилось уже после войны, егеря, потеряли при этом штурме 310 человек убитыми. Поняв, что ДОТы не взять, фашисты попросту их обошли. Советский гарнизон оказался в окружении.
ПОДЗЕМЕЛЬЕ СМЕРТИ
С самого начала в ДОТах оказалось много раненых. Помочь им было нечем. В скором времени подземелья ДОТов превратились в сущий ад. Оттуда неслись крики о помощи, просьбы пристрелить, ктото просил воды, люди бредили. Умирали один за другим. Трупы стали разлагаться, распространяя зловоние. Бойцы умирали от продуктов гниения или от невозможности вынести этот кошмар.
К концу первой недели заточения в живых оставались немногие, а на ногах держались трое. За давностью лет Коломиец не помнил их имен. Помнил только, что один из них решил достать воды. Озерцо располагалось всего метрах в 70 от ДОТа. Риск был отчаянный полярный день не давал возможности скрытно пробраться к водоему. Смельчак привязал на ремень несколько фляжек. До озера он добрался, воды набрал, но на обратном пути его заметили…
Через сорок лет мы нашли этого парня, говорит Михаил Григорьевич, точнее, его кости. Нашли и фляжки.
Через неделю, по воспоминаниям Коломийца, в ДОТе осталось только двое. Немцы пытались расстрелять укрепления из орудий, но снаряды горных пушек не могли справиться с бетонными стенами. Егеря атаковали нечасто, ждали когда «иваны» сами сдадутся. Вместо штурма они предпочитали психологическое воздействие. В частности, через громкоговоритель несколько раз сообщили о взятии Мурманска. Ну и постреливали из орудий. Один из таких шальных снарядов разорвался рядом с амбразурой. Осколками, влетевшими в помещение, напарнику оторвало руку. Она висела на нескольких сухожилиях да на остатках кожи.
Коломиец пишет, что нашел какую-то проволоку и перетянул руку раненому. Но это мало помогало. Парень бледнел на глазах, и тогда он попросил Коломийца отрезать ему руку. Но ножа не было. Решили перебить сухожилия камнем. Истекающий кровью боец лег на бетонный пол, и Коломиец стал наносить удары. Обессилевший, в полутьме ДОТа он часто промахивался, и тогда в бетонной коробке раздавался хруст костей. Такой пытки раненый не выдержал и потерял сознание. Тут немцы решили проверить, есть ли кто живой в ДОТе, и подошли совсем близко, некоторые уже в дверь стучали. Коломиец бросился к единственному пулемету. Пришел в себя раненый и стал поправлять ленту к пулемету. Из разорванной культи капала кровь, иногда ее брызги долетали до кожуха пулемета, она сначала запекалась, потом загоралась. И много лет спустя, как пишет Коломиец, чтобы он ни понюхал хлеб или цветок, сначала возникал запах крови.
А затем в ДОТе появился сильный дым, после чего он уже ничего не помнил.
Очнулся боец в Печенге, привязанным к стене сарая. Большая группа немцев находилась рядом и смотрела на пленного. И немецкий офицер, обращаясь к ним, произнес несколько фраз, смысл которых Коломиец понял примерно так: Если бы вы дрались так, как этот русский, мы бы давно были в Мурманске.
ЭПИЛОГ
О том, что было дальше, Коломиец написать не успел. Михаилу Орешете пришлось самому восстанавливать ход событий.
Потом у солдата был плен, строительство дороги в Северной Норвегии, освобождение и долгий допрос в Смерше: мол, кто может подтвердить, что ты участвовал в бою и не сдался в плен. Подтвердить никто не мог по понятным причинам. Результат лишение в правах и 5 лет лагерей. И никого в то время не волновало, какие запредельные испытания пришлось пережить парню.
Михаил Орешета в настоящее время готовит книгу, посвященную как военным действиям в начальный период войны, так и поисковой работе.
А рукопись Коломийца, сказал он в заключение рассказа, в настоящее время я передал в Белоруссию. Там по этим событиям собираются снимать фильм.
Василий САМОТОХИН.
Низамидин КАИНБЕКОВ,
специальный корреспондент журнала «Ориентир».
Фото из архива Михаила Орешеты