ОРИЕНТИР

В очередную годовщину вывода советских войск из Афганистана мы, ветераны той войны, по доброй традиции встречаемся, чтобы пожать друг другу руки, посмотреть в глаза, выпить по чарке и вспомнить. Вспомнить то, что, в общем-­то, и забыть невозможно, настолько ярко, эмоционально и рельефно запечатлелись эти события в нашей памяти…

 

Прощай, Чита!

Здравствуй, Бурундай!

Алма­атинский отдельный авиационный полк, заместителем командира 2­й авиаэскадрильи по политчасти которого меня назначили в мае 1985 года, был хорошо известен в авиации погранвойск. В этом старейшем полку, созданном в 1932 году и прошедшем славный боевой путь, стали на крыло, выросли и возмужали сотни настоящих воздушных асов, явивших образцы мужества и героизма сначала в боевых операциях по уничтожению китайских бандгрупп, а затем и на фронтах Великой Отечественной.

Именно в этой части в 1970­х под руководством командира полка Н. Рохлова (впоследствии заслуженного военного летчика СССР, генерал­лейтенанта) впервые были освоены боевые возможности вертолетов в горных условиях, и этот бесценный опыт стал общим достоянием. Уже в 1979 году летчики полка приняли активное участие в боевых действиях в Афганистане, а 30 октября 1982 года после операции в Джавайском ущелье трое из них не вернулись на базу: это был экипаж вертолета Ми­8, на борту которого находились командир звена майор В. Лазарев, старший летчик­-штурман лейтенант С. Белкин, бортовой техник прапорщик Л. Полушкин…

Простившись с семьей, которой предстояло самостоятельно перебираться к новому месту службы, я вылетел из Читы в Алма­-Ату. Увиденное по прибытии откровенно порадовало глаз: поселок Бурундай, где в восемнадцати километрах от Алма-­Аты находился наш гарнизон, утопал в сочной зелени листвы и благоухал весенним разноцветьем, а окрестности устилали ярко­-красные ковры цветущего мака. Настроение было приподнятым в ожидании скорого переезда в отличную двухкомнатную квартиру, мне представлялось, как обрадуются этому жена и дети.

Еще в читинской эскадрилье, общаясь с сослуживцами, я получил начальное представление о буднях пограничной авиации в Афганистане. Эти летчики в разное время прикомандировывались к душанбинскому или марыйскому полкам и в течение одного­двух месяцев летали над афганскими горами. Знал я, конечно, и о том, насколько сложной и опасной была эта боевая работа: тремя годами ранее мы проводили в последний путь экипаж читинской эскадрильи в составе командира звена вертолетов Ми­8 капитана В. Самарокова, старшего летчика­штурмана звена капитана А. Королева, старшего техника звена капитана М. Лабы и бортового механика прапорщика Ю. Двоеложкова. В июле 1982 года им довелось участвовать в операции по ликвидации бандформирования в ущелье Шардара, в 20 км восточнее кишлака Чахиаб. Выходя из очередной атаки, вертолет был подбит из крупнокалиберного пулемета, упал и взорвался. Тела погибших удалось эвакуировать на базу. Указом Президиума Верховного Совета СССР все они были награждены посмертно: Самароков ­ орденом Красного Знамени, его подчиненные ­ орденами Красной Звезды.

Проще стать в строй, чем вровень

Экипажи вертолетов выполняли боевую работу вахтовым методом. Как правило, на Гульхане (так назывался приграничный афганский населенный пункт, неподалеку от которого расположился советский гарнизон ­ авиация, пограничные подразделения и ДШМГ) находилось несколько экипажей, сменявшихся через месяц­полтора. При необходимости, к примеру, накануне крупной операции по уничтожению душманских формирований на Гульхане концентрировалось до тридцати и более вертолетов Алма­атинского полка и Уч­аральской эскадрильи. Кроме того, часть постоянно выполняла текущие задачи по охране государственной границы в зоне своей ответственности Восточного погранокруга.

Уверенный в своих силах, я ни секунды не сомневался, что быстро врасту в обстановку и освою новый участок службы. Однако первая же встреча с коллективом эскадрильи несколько остудила мой пыл. Как раз в это время полк, в том числе и значительная часть нашей эскадрильи во главе с майором П. Чиндиным, был в Афганистане на очередной боевой операции. И поэтому временно возглавить эскадрилью поручили мне. В таком качестве я и прибыл на первое полковое построение. Каково же было мое удивление, когда, взглянув на своих немногочисленных подчиненных, оставшихся на базе, увидел преимущественно старших офицеров ­ майоров и подполковников. Как сейчас вижу лица С. Сабинина, Ю. Черникова, А. Слепова, Ю. Бочкарева, В. Талызина, Л. Кушнерова, В. Зайкова, Н. Недина, В. Панина… Последний, заместитель командира по инженерно­авиационной службе, имевший на все события собственную точку зрения, зачастую в корне отличавшуюся от официальной. Этот душевный и отзывчивый человек и отличный инженер, например, в свое время категорически отказался конспектировать труды генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева «Малая земля», «Целина» и «Возрождение». О чем я тогда, конечно, еще не знал.

Но смутили меня не столько возраст и звания офицеров, сколько солидные «иконостасы» на мундирах абсолютно всех стоявших в строю. Они включали в себя медали «За отличие в охране государственной границы СССР», «За боевые заслуги», «За отвагу» и даже ордена Красной Звезды, Красного Знамени, а у некоторых и не по одному. Десятки пар глаз изучающе смотрели на меня. И с первого взгляда я понял, что административного и партийного ресурса для эффективного управления подобным коллективом мне, «не летчику», да еще и без боевого опыта, будет явно недостаточно. Альтернативы не было ­ предстояло стать таким же, как они. Что ж, лучшего места для самореализации, чем война, наверно, не сыщешь.

А вскоре на служебном совещании сообщили о предстоящей боевой операции и моем назначении на период ее проведения заместителем командира авиагруппы по политчасти. В составе двух десятков вертолетов нашего полка и уч­аральской эскадрильи нам предстояло дислоцироваться в Ванче, приграничном с Афганистаном райцентре Горно­Бадахшанской автономной области. Возглавил авиагруппу начальник авиаотдела округа полковник А. Тимофеев.

Сборы были недолги. Прихватив походный комплект документов, личных принадлежностей и привившись в медсанчасти от всех заболеваний скопом, в конце августа 1985 года я вылетел в первую боевую командировку с экипажем одного из лучших летчиков эскадрильи кавалера ордена Красного Знамени майора В. Зайкова…

Началась новая для меня жизнь. Экипажи ежедневно вылетали на задания и наносили ракетно­бомбовые удары по укрепрайонам душманов. А в урочное время, равно как и вечерами в курилке, я постоянно общался с людьми, поддерживая их настрой, укрепляя дух. Конечно же, не лекциями о жизнестойкости марксистско­ленинских идей построения коммунизма и руководящей роли компартии. Хотя в ту пору, разумеется, мы не обходились и без этого, но в специальные часы плановых занятий. Хотя все зависело от конкретной обстановки, иной раз и «конспектирование» шло на пользу. Помнится, однажды район дислокации гарнизона накрыл густой туман. Так вот, дабы избежать «тихих праздников», мы не только проводили детальные разборы ранее выполненных полетов и десантирований, но и дружно конспектировали материалы очередного пленума партии…

В целом же в организации воспитательной работы в боевой обстановке никаких крайностей не было, вернее, почти не было. Мы не проводили по поводу и без повода партсобрания и митинги, не принимали повышенные соцобязательства под девизом «каждую ракету ­ в цель»… Зато люди с удовольствием обсуждали свежие новости, международную остановку, слушали радиоприемник на единственной доступной волне. Чаще всего вели беседы по душам: мы говорили об офицерском житье­бытье, о вреде длительного воздержания от общения с женщинами, о целесообразности и последствиях релаксации в боевой обстановке посредством употребления алкогольных напитков и о многом другом.

Большой популярностью пользовались киносеансы. Я никогда не расставался со своим, увы, беззвучным, но к счастью, безотказным 8­миллиметровым кинопроектором «Русь», а поскольку не всегда удавалось разжиться новыми фильмами, мы нередко крутили мультики ­ сначала в обычном варианте, а затем задом наперед. Зал просто рыдал от смеха. Лучшей релаксации было и не придумать.

Боевое крещение

Я понимал: для того чтобы стать полноправным членом боевого коллектива, мало жить с подчиненными в одной палатке, есть за одним столом, переносить те же невзгоды полевой жизни. Вот почему спустя несколько дней попросил заместителя командира полка по летной подготовке подполковника Н. Сергеева включить меня в состав экипажа на предстоящий боевой вылет. Николай Иванович выслушал меня внимательно и… категорично отказал. Причем весьма аргументированно, заметив, что каждый член экипажа должен представлять собой функциональную боевую единицу. А потому, подытожил он, пока я не сроднюсь с бортовым пулеметом, о вылете и речи быть не может. И тут же поручил технику звена капитану Г. Годомичу вырастить из меня пулеметчика.

С поставленной задачей такой бывалый и опытный наставник, как Григорий Годомич, успешно справился за два дня, по истечении которых я вновь предстал пред ясные очи Николая Ивановича. Вздохнув и укоризненно посмотрев на меня (в этом взгляде ясно читался один­единственный вопрос: «Оно тебе надо?»), он определил новоиспеченного пулеметчика в экипаж майора В. Зайкова в качестве нештатного воздушного стрелка.

С того дня минуло тридцать лет, а я и сейчас в мельчайших деталях помню свой первый боевой вылет. Потом счет им пошел на десятки ­ и в Ванче, и в Лянгаре, и в Ишкашиме, и на Гульхане, но первый незабываем. Прихватив с собой фотоаппарат «Зенит­Е», с которым был неразлучен, я расположился за пулеметом в хвостовой части Ми­8МТ в готовности прикрывать заднюю полусферу вертолета при выходе из атаки и отстреливать по команде командира тепловые ловушки для защиты от ПЗРК. Доложил командиру по бортовой сети радиообмена, услышал в ответ: «Молодец, комиссар, пока отдыхай». За другим пулеметом у сдвижной двери грузовой кабины устроился бортмехник прапорщик Н. Недин.

Нашей группе вертолетов предстояло нанести ракетно­бомбовый удар по недавно выявленной и хорошо укрепленной базе душманов, о силах и средствах ПВО которой мы, увы, не располагали почти никакими разведданными. Минутная стрелка сделала полный круг по циферблату, когда мы, наконец, зависли над целью и сбросили бомбы. И тут вертолет, изменив траекторию полета, резко пошел вниз. В наушниках я услышал голос Зайкова: «Комиссар, готовься, работаем. На боевом!» Земля стремительно приближалась, и на секунду мне показалось, что уже ничто не сможет остановить наше падение. Как раз в это время командир начал обрабатывать базу НУРСами. В проеме люка как на ладони я увидел разбегающихся во все стороны «духов» и, не теряя времени, открыл огонь. Сделав вираж, вертушка взмыла вверх и пошла на второй заход, потом на третий. С каждым разом я работал все спокойнее и увереннее, периодически отстреливая тепловые ловушки. Но тут во мне заговорил замполит, и, отпустив ручки пулемета, я схватился за фотоаппарат. Едва успел сделать пару­тройку снимков, как Зайков заложил очередной крен, и я, потеряв равновесие, совершил несколько невероятных кульбитов через голову по грузовой кабине и с грохотом приземлился у двери кабины экипажа. Заметивший меня краем глаза командир еще не успел закончить витиеватую идиоматическую фразу, адресованную мне, как я уже снова припал к пулемету и открыл огонь.

Потом мы с ним довольно часто со смехом вспоминали этот забавный эпизод. А тогда я услышал по радио: «По нам работают!» и, выглянув в проем люка, увидел яркие вспышки выстрелов душманских ДШК. Очухавшись от удара, они решили взять реванш, да поздно спохватились: вертолеты обрушили на них свинцовый дождь, заставив замолчать, и, набрав высоту, взяли курс на базу.

В ту минуту я испытывал сложную смесь чувств, не последнее место среди которых занимала гордость, основанная на осознании того, что я все­таки справился с задачей и занял свое законное место в боевом строю.

На войну, как на работу

Правы ветераны: боевые задачи могут повторяться, но двух одинаковых операций быть не может ­ каждая из них по­своему специфична и неповторима.

…В высадке десанта в Зардевском ущелье 6 октября 1985 года участвовало 12 пар вертолетов. Для того чтобы перебросить многочисленную группировку сил на высокогорные площадки (до 3700 м над уровнем моря), с Ми­8 сняли почти все, что снималось, максимально облегчив полетный вес вертушки. Риски? Так на то и война! Их можно минимизировать, но не исключить.

Нужно было видеть, как четко и слаженно работали летчики и десантники: деловито, без суеты, поскольку каждый «знал свой маневр». Несколько раз вертолеты возвращались на базу, принимая на борт новую партию пограничников. Все было продумано до мелочей. В итоге десантирование прошло без потерь, а в горах вертолеты обеспечили десантникам эффективную огневую поддержку. Именно в этой операции экипаж вертолета Ми­24 в составе капитанов Н. Шкрябко и С. Логунова одним из первых применил тогда еще только поступившую на вооружение управляемую ракету «Штурм». Словно пуля в мишенную «десятку», она влетела в пещеру, где скрывалась большая группа душманов с солидным арсеналом вооружения и боеприпасов…

В ряду повседневных задач, решаемых летчиками, были поиск и уничтожение вражеских караванов, перевозивших из Пакистана оружие через горные перевалы по тайным тропам. Мне довелось в составе экипажа капитана Н. Гаврилова принимать участие в подобной операции. Это был высший пилотаж: ракетно­бомбовым ударом вертолетчики виртуозно спровоцировали сход снежной лавины, которая всей своей массой обрушилась на душманский караван, уничтожив его в считанные секунды. Среди тех, кто мастерски использовал эту эффективную тактику, были кавалер ордена Красного Знамени заместитель командира полка подполковник А. Дорофеев, командир звена вертолетов Ми­24 капитан Е. Кузьмин, командир экипажа вертолета Ми­8 МТ капитан А. Петькин, майор П. Чиндин, награжденный орденами Ленина и Красного Знамени, и многие другие.

Весомую лепту в общий успех вносил и инженерно­технический состав полка: не сомневаюсь, что при необходимости они смогли бы не хуже лесковского Левши и блоху подковать. Однажды во время боевого вылета на десантирование вертолет попал под интенсивный обстрел «духов» и получил три десятка пробоин, сумев все­таки дотянуть до базы. От восхода до заката работали не покладая своих поистине золотых рук техник слесарно­механической группы старший прапорщик Б. Колодин и его неутомимые мастеровые механики, но вертушку в строй вернули. В другой раз на Гульхане поутру во время запуска вышел из строя двигатель вертолета майора В. Зайкова. Двое суток почти без отдыха трудились экипаж и группа инженеров и механиков под руководством когда­то не оценившего по достоинству брежневских трудов подполковника В. Панина, но с помощью немудреных технических приспособлений и весьма популярных в критической обстановке исконно русских выражений заменили неисправный двигатель.

А как­то, прикрывая огнем действия десанта, экипаж вертолета Ми­8 в составе старших лейтенантов С. Прибыткова, Л. Паршина и майора Е. Шабанова попал под обстрел душманов. Один из двигателей заглох, и борт начал терять высоту, но экипажу удалось посадить машину на горную площадку. Летчиков благополучно эвакуировали на базу, и они, доложив о случившемся командиру авиационной группы на Гульхане подполковнику А. Ивахненко, предложили ему вернуть боевую машину на аэродром.

Непросто далось Ивахненко это решение ­ слишком рискованным был план, но, взвесив все «за» и «против», он дал добро. Спасательную экспедицию на паре вертолетов возглавили командир Уч­аральской эскадрильи подполковник В. Захаров и офицеры нашего полка ­ командир 2­й эскадрильи капитан Н. Гаврилов и инженер 1­й эскадрильи майор В. Коваленко. После тщательной огневой обработки прилегающей к горной площадке местности сводный экипаж высадился у «раненой» машины. Под прикрытием с воздуха действовали споро и умело. Трудно сказать, удавалось ли кому­либо ранее отремонтировать двигатель вертолета в столь рекордно короткий срок, но моим сослуживцам это удалось. Словом, вылетали два борта, а на базу вернулись уже три.

Не покривлю душой, если скажу, что взаимовыручка у вертолетчиков была непреложным законом нашей боевой службы. Бессмысленно считать, кто кого и сколько раз выручал из беды ­ мы все обязаны друг другу.

Как сейчас помню, 11 октября 1985 года Ми­8 с подполковником П. Корневым, лейтенантом Д. Сидиковым и прапорщиком О. Сигутиным на борту, груженный под завязку боеприпасами для пограничников, летел в паре с экипажем Ми­8 МТ в составе капитана Н. Гаврилова, старшего лейтенанта Ю. Черникова и старшего прапорщика Ю. Бочкарева. Позицию бортового стрелка в последней машине занимал я.

Неожиданно горы ощерились огнем, и почти сразу же вертолет Корнева загорелся и пошел на вынужденную посадку. Впрочем, это больше напоминало падение. Удар о землю был довольно сильным, но летчикам, получившим серьезные травмы и ушибы, удалось выбраться из машины и укрыться за камнями немногим раньше, чем начали взрываться боеприпасы. Решив завершить начатое, душманы усилили обстрел, постепенно приближаясь к экипажу Корнева.

Не раздумывая ни секунды, капитан Гаврилов поспешил на помощь товарищам. Пока мы с Бочкаревым поливали из пулеметов «духов», прижав их к камням, наш борт завис над головами попавших в беду сослуживцев. Приказав мне не жалеть патронов, Гаврилов передал управление Черникову, а сам вместе с Бочкаревым спрыгнул на землю, чтобы помочь травмированным товарищам забраться в вертолет. Через несколько минут все были на борту. Резко уйдя в сторону, вертолет буквально свалился со злополучной площадки вниз, чтобы тут же крутым виражом набрать высоту. Пока добрались до базы, успели оказать пострадавшим первую медицинскую помощь.

Прошло время, но и сегодня, как тогда, я горжусь своими однополчанами, которые ежедневно отправлялись на войну, как на работу, и, рискуя жизнями, в любой ситуации не теряли мужества, выдержки и самообладания.

Анатолий КУЛЕБА,

полковник запаса