Ветераны Великой Отечественной: люди-легенды
Сегодня мы расскажем вам, уважаемые читатели, о человеке, можно сказать, уникальном. Это 89-летний Михаил Михайлович Бобров — участник Великой Отечественной войны, полковник в отставке, почетный гражданин Санкт-Петербурга и профессор Гуманитарного университета профсоюзов, заведующий кафедрой физического воспитания, мастер спорта по десятиборью, один из патриархов отечественного альпинизма, «снежный барс», заслуженный тренер РФ. Его по праву называют человеком-легендой, ибо в своей жизни достиг многих вершин — в прямом и переносном смысле этого слова. Но обо всем по порядку.
Спаситель ангела
С высоты прожитых лет уроженец Петроградской стороны города на Неве Михаил Бобров в первую очередь с благодарностью вспоминает родителей, которые с раннего детства привили ему любовь к труду, спорту, учили стойко переносить различные нагрузки. Велосипед, лыжи, коньки, бег по утрам в любую погоду стали неотъемлемой частью жизни Миши. Когда ему было 14 лет, он выиграл первенство города по слалому среди мальчиков, и отец за это купил сыну настоящие горные лыжи. Миша тогда начал всерьез заниматься горнолыжным спортом.
В 17 лет, в 1940 году, он занял призовое место в первенстве СССР среди юношей по слалому, и его наградили путевкой в альпинистский лагерь. Упорные тренировки Боброва увенчались очередным успехом — получил первый разряд по альпинизму. Он хотел было и в следующем году снова по приглашению поехать туда, но все планы нарушила война…
— Я тогда устроился работать на оптико-механический военный завод «Прогресс». Нам выдали «бронь» и в армию не призывали, — вспоминает Михаил Михайлович. — Но мне удалось «ускользнуть». Узнав, что в военкомате набирают ребят-спортсменов, владеющих немецким языком, в специальную группу диверсионно-разведывательного отряда для Ленинградского фронта, я записался в добровольцы. Однако из-за моего несовершеннолетия мне отказали. Но мои старшие товарищи, с кем занимались вместе, походатайствовали, и меня в итоге зачислили.
После окончания курсових отряд забросили в тыл к немцам между Псковом и Гдовом. Разведчики-диверсанты сообщали о продвижении к городу колонн с техникой и живой силой врага, искали лесные аэродромы, с которых немцы летали бомбить Ленинград. Кроме того, они подрывали мосты, захватывали «языков».
— Шум где-то устроим — и бегом оттуда, до 50 километров в сутки проходили по лесам, по болотам, — вспоминает Бобров. — Немцы думали, что у них в тылу работает большая группа, потому что мы передвигались очень быстро. Бои были жестокими. Однажды с задания из 113 человек вернулись лишь 13… При очередном переходе линии фронта меня ранило и контузило. Так я попал в госпиталь…
Вот тогда-то Михаилу Боброву довелось стать одним из четырех участников уникальной операции по спасению архитектурных памятников в Ленинграде.
— Все началось с того, что наши разведчики притащили с вражеских артиллерийских позиций планшеты с подробным планом города, — рассказывает Михаил Бобров. — В качестве ориентиров на него были нанесены доминанты, ведь все эти шпили, купола, маковки являлись хорошей привязкой для обстрелов. И немцы, пользуясь ими, били прицельно по важным объектам. Долго ломали голову над тем, как уберечь их. Вариантов было много. Однако комиссия свой выбор остановила на предложении молодого архитектора района, альпинистки Наташи Уствольской: привлечь скалолазов к маскировке городских доминант.
Сказано — сделано. Несмотря на сложности сбора специалистов, все были на фронте, все-таки удалось сформировать команду из асов-альпинистов. В нее вошли Ольга Фирсова, Алла Пригожева, Алоиз Земба и Михаил Бобров.
— К тому моменту я более-менее поправился после ранения, ходил с палочкой, правда, соображал еще туго, заикался и плохо слышал, — вспоминает ветеран. — Однако на высоте работать был уже в состоянии. Начальник госпиталя пошел навстречу, но с условием, что вечером я буду возвращаться на лечение.
Альпинисты начали работу с Исаакиевского собора. Его купол распределили между собой на четыре квадрата и за неделю, вися на отвесных стенах между небом и землей, покрасили шаровой корабельной краской. Таким образом, он стал сливаться с фоном неба, и немцы уже не могли прицельно стрелять по нему и уж тем более использовать в качестве ориентира. А когда приступили к покраске шпиля Петропавловки, пришлось вообще неимоверно сложно — уже вступила в свои права зима, стоял сорокаградусный мороз. Вдобавок ко всему в основном им приходилось работать ночью, ибо днем немецкие летчики били по маскировщикам. Обессилевшие, полуголодные и замерзшие, в период производства работ они практически жили в Петропавловской крепости.
Я спросил у Боброва о том, каким он тогда увидел фронтовой Ленинград с высоты 103-метрового шпиля Петропавловки.
— Это был неповторимый вид, запомнившийся мне на всю жизнь, — сказал Михаил Михайлович. — Как сейчас, вижу перед собой вмерзшие в воду корабли Балтийского флота, зенитные установки на стрелке Васильевского острова, на Сенатской площади, на бастионах Петропавловки… Заледеневший, замерзающий от лютого холода, оцепеневший от голода, но непокоренный город! Таким он был, блокадный Ленинград, такие в нем жили люди — особенные… Кстати, знаете, где были самые меткие зенитчики? Возле здания филфака, на Университетской набережной. Там стояли три батареи, которые обслуживали девочки с математическо-механического факультета. Они сами делали расчеты и сбивали самолеты. Причем очень точно…
Шпили Адмиралтейства, Инженерного замка и купола Никольского собора покрасить альпинистам так и не пришлось. Причина в том, что они были покрыты лепестками не из червонного золота, а из сусального, которые покраску не выдерживали. Поэтому их решили маскировать по-другому — чехлами из брезента.
Несмотря на проводившие фашистами обстрелы и трудности, связанные с работой на отвесных обледеневших стенках, — и это в лютый мороз, на жесточайших ветрах! — альпинисты мужественно преодолели их и свою задачу выполнили с честью. Несмотря на то что сами, как и все жители блокадного Ленинграда, были предельно истощенными… Вообще эта альпинистская операция и сегодня считается у специалистов чем-то на грани очевидного, но невероятного…
А самое главное то, что прицельный артобстрел важных объектов города после потери ориентиров немцы стали производить значительно реже, и сами памятники были спасены от огня.
Альпинисты действительно совершили настоящий подвиг, которым гордится Санкт-Петербург. Его цена, увы, оказалась высокой. Страшный холод, голод сделали свое черное дело. Вскоре от истощения заболели и умерли друзья-верхолазы Алла Пригожева и Алоиз Земба. Ольге Фирсовой и Михаилу Боброву тогда чудом удалось уцелеть.
…Ольга Фирсова, как и Михаил, дожила до нынешних времен. Она скончалась несколько лет назад… А Михаил Михайлович, вспоминая в нашем с ним разговоре те незабываемые дни в «обнимку» с ангелом на шпиле Петропавловки, улыбнулся: «Мне всю жизнь помогают ангелы, видимо, в знак благодарности за то, что мы сделали тогда в Ленинграде. Не зря нас иногда называли — «спасители ангела…»
В это охотно верится, учитывая, сколько раз он оказывался на волоске от смерти, как и тогда, когда висел на обледеневшем шпиле под ураганным ветром… Особенно ему памятны бои в горах Приэльбрусья, куда он был направлен в 1942 году, будучи уже офицером. Там ему неоднократно приходилось меряться силами с егерями хваленой немецкой горной дивизии «Эдельвейс».
Фронт над облаками
В 1942 году развернулась битва за Кавказ. Гитлеровцы пытались в кратчайшие сроки обойти Главный Кавказский хребет с запада и востока, преодолеть перевалы силами 49-го горнострелкового корпуса и соединиться с армиями, развивающими наступление вдоль Черноморского побережья. Гитлер стремился захватить нефтеносные районы Кавказа и использовать его как ворота для выхода на Ближний и Средний Восток.
Хорошо обученные и экипированные, специально подготовленные к горной войне, имеющие боевой опыт в горах соединения гитлеровских егерей вначале были сильны и стремительно продвигались по склонам гор. Особенно выделялись своим умением воевать в горах егеря элитной горной дивизии «Эдельвейс».
21 августа 1942 года гитлеровские альпинисты поднялись на обе вершины Эльбруса и установили там флаги фашистской Германии.
Заоблачный фронт проходил на высотах порядка 3000 — 5000 метров над уровнем моря, где разреженный воздух затруднял дыхание, бойцов одолевала гипоксия — кислородное голодание. К тому же тогда не было подразделений, специально подготовленных к горной войне, состоящих из альпинистов и способных профессионально противостоять «эдельвейсам». Между тем они были в тот момент необходимы как воздух, причем срочно.
В сложившихся условиях перед командованием Закавказского фронта была поставлена важнейшая, первоочередная задача — немедленно приступить к формированию 12 горно-стрелковых отрядов по 500 человек в каждом, обучить их и активно выступить на защиту перевалов от фашистов. Создавали эти отряды из людей, которые были в горах, как дома, то есть в первую очередь из альпинистов. Набирая их в отряды, тут же начинали обучать всей необходимой науке ведения боя в горах — особенностям тактики, ведения огня и т.д. Девятнадцатилетний офицер Михаил Бобров как опытный к тому времени альпинист был привлечен к формированию и обучению личного состава таких отрядов вместе с другими горными инструкторами.
— Не хватало людей, приходилось отзывать ребят-альпинистов с фронтов, брать местных жителей — охотников, пастухов, — вспоминает Михаил Михайлович. — Подразделения получались многонациональными. Были сваны, абхазцы, грузины, чеченцы, дагестанские народности, осетины и многие другие. Национальности не имели никакого значения, мы были одной семьей, опытные бойцы заботливо помогали другим. Атмосфера в наших коллективах царила дружеская. Меня, приехавшего из блокадного города, в первую очередь старались откормить. А однажды меня сваны спасли в лавине.
— Как это произошло? — спрашиваю у Михаила Михайловича.
— Зима была снежная, склоны засыпало сильно. Лавины шли не то что от брошенной гранаты, а от свиста. Мы должны были идти на перевал, но там, где была тропа-серпантин, оказался сплошной заснеженный склон, по которому подняться невозможно. Группа наша осталась внизу, а мы с моим ординарцем Годжи Зарубиани пошли наверх по прямой, привязав к себе лавинные красно-желтые шнуры. Гранатами сбили снег, освободив серпантин, ребята начали подниматься. Казалось, мы в безопасности. И вдруг на терраске с наклоном всего-то градусов в семнадцать под моими ногами снег с треском осел и стал сползать. Выйти никак, валюсь на спину головой вниз. По счастью, успел еще шлем задом наперед повернуть: снег сухой, сразу забивает дыхательные пути. Последнее, что видел, — Годжи бросается в лавину, схватив меня за ноги. Он так и держал меня, не давая проваливаться вниз глубже полутора-двух метров.
Пролетели мы, наверное, метров триста и уткнулись в лавинную «подушку». Паники не было: все ребята в горно-стрелковых отрядах умели себя вести в таких ситуациях. Стали трамбовать снег — спиной, локтями, ногами. Годжи, который был мне, как отец, подбадривал: до свадьбы, мол, доживешь. Ждали около двух часов. И вдруг где-то наверху раздался лай моего любимца Ингура. У нас всегда было три-четыре кавказские овчарки, которые помогали отыскивать людей в снегу. Так нас нашли и откопали. Я был благодарен своему ангелу-хранителю за спасение…
Когда бойцов горно-стрелковых отрядов подготовили к боевым действиям в горах, одели в специальные горные костюмы из ветро-влагозащитного материала, оснастили всей необходимой альпинистской экипировкой и хорошим стрелковым вооружением, они стали действовать решительно и эффективно, быстро переломив ситуацию в нашу пользу. Теперь против профессионально подготовленных немецких егерей воевали не менее, а, как показал опыт, более обученные горные бойцы-альпинисты. Впрочем, это как в песне Высоцкого: «Ведь это наши горы, они помогут нам!» Наши горные воины дрались за свою землю, и этим все сказано.
Тактически все действия были продуманы до мелочей. Высота плюс внезапность, дерзкий маневр во фланг и тыл гитлеровских хваленых егерей через труднодоступные участки гор сделали свое дело. Важнейшая особенность боевых действий в горах состоит в том, что даже маленькая группа профессионально подготовленных бойцов-альпинистов может нанести врагу максимальный урон, если вовремя займет господствующую высоту, перевал и т.д., использует в своих целях силы стихии (например, путем подрыва спустить на вражеский лагерь лавину, обрушить скалу). Инициатива была перехвачена.
— Уже первые пленные признавали: прошла пора, когда немцы диктовали волю русским, — вспоминает Михаил Михайлович. — Среди гитлеровцев поползли панические слухи о неких «зеленых призраках», появившихся в горах. О том, что «они не дают покоя ни днем, ни ночью, взбираются на непроходимые отвесные скалы, как дьяволы, нападают и тут же бесследно исчезают». Больше всего поражала меня колоссальная сила духа наших ребят. В отрядах родилась Клятва молчания. Перед выходом на задание бойцы клялись, что если кто-то из них будет ранен или сорвется со скалы, то упадет молча, чтобы ни единым звуком не выдать присутствия товарищей. И они совершили этот подвиг молчания, когда защищали Наурский и другие перевалы. Светлая и вечная им память!
Остается сказать, что во многом благодаря профессиональным действиям горно-стрелковых отрядов перевалы Кавказа были отвоеваны у врага. В ходе боевых операций и с обоих вершин Эльбруса наши бойцы-альпинисты сбросили нацистские флаги и водрузили советские. Причем сделано это было в экстремальных условиях, зимой, в то время как немецкая группа поднималась летом…
Мне было интересно узнать, где и как Михаил Бобров встретил День Победы. Его ответ меня изумил! Судите сами: оказывается, 9 мая 1945 года Михаил Михайлович встретил… в Иране, причем не где-нибудь, а вблизи потухшего вулкана Демавенд Кух, на высоте 5610 метров! Вот уж действительно, судьба так судьба, истинно альпинистская! А все дело в том, пояснил Михаил Михайлович, что шаху Ирана понадобилась точная карта его страны, а поскольку аналогичный документ был нужен и всем союзникам, то наши воины взялись за дело. Отрядили топографические бригады, где офицер Михаил Бобров отвечал за альпинистское обеспечение. Разумеется, и в этот раз он свою задачу выполнил с честью.
За проявленные мужество и храбрость Михаил Михайлович награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За оборону Кавказа» и другими государственными наградами и почетными знаками.
Равнение — на «снежного барса»
Послевоенная судьба Михаила Боброва не менее насыщенная и интересная. Вообще о его жизни не очерк, а книгу можно писать. После войны 
он окончил Военный институт физической культуры и поработал там. Потом 20 лет Михаил Михайлович, уже полковник, возглавлял кафедру физической культуры и спорта в Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского. Затем 8 лет был завкафедрой физвоспитания в Ленинградском государственном университете тогда имени Жданова.
Далее его как опытнейшего специалиста направили в Университет Рейкьявика, где он в течение трех с половиной лет готовил национальную олимпийскую команду Исландии по легкой атлетике, читал лекции по спортивной психологии и педагогике.
— Хорошие у меня ребята учились в Исландии — трудолюбивые, исполнительные, толковые, я с ними и в горы ходил, и русскому учил, — вспоминает Михаил Михайлович. — И университетская команда быстро вырвалась на первые места в чемпионатах среди спортивных клубов страны. Да я и сам бегал в свои 50 лет за университет. Три года подряд брал «золото» на 5000 метрах. Личный пример педагога очень важен.
Быть всегда, что называется, на острие атаки, в гуще спортивной и общественной жизни — вот такой способ существования избрал для себя неутомимый покоритель горных вершин. Его послевоенный послужной список пополнился новыми яркими строчками. М. Бобров создавал спортивные кафедры в ряде вузов города на Неве, лично тренировал национальные сборные к Олимпийским играм, готовил 5-тысячный корпус волонтеров к Играм доброй воли, воспитал 50 мастеров спорта, несколько заслуженных мастеров, чемпионов и призеров Олимпийских игр, первенств страны и мира, стоял у истоков отечественного пятиборья. Среди его учеников заслуженные мастера спорта чемпион Игр в Мельбурне А. Тарасов, серебряный призер Игр в Риме Н. Татаринов, чемпион мира В. Белов и другие.
Команда города под руководством М. Боброва четырежды становилась чемпионом и призером Советского Союза. Сегодня он является президентом Федерации современного пятиборья Санкт-Петербурга и Ленинградской области, арбитром международной категории, организатором крупных международных соревнований, членом Координационного совета по проблемам развития физкультуры и спорта в Северной столице.
Но, пожалуй, одно из самых поразительных качеств этого уникального человека заключается в том, что он доказал себе и всему миру, что возраст не помеха новым рекордам. В преддверии 300-летия города Михаил Михайлович выступил с инициативой по водружению флагов Санкт-Петербурга на Северном, Южном полюсах и на высочайших вершинах всех континентов и возглавил эту акцию!
В возрасте 76 лет полковник в отставке М. Бобров был занесен в Книгу рекордов Гиннесса как старейший на планете участник полярной экспедиции и покоритель Северного полюса. Через два года Михаил Михайлович свое 78-летие отмечал у подножия Эльбруса, после удачного восхождения на высочайшую точку Европы. В 2002 году профессор М. Бобров покорил высшую точку Африки — Килиманджаро, а через год — пик Костюшко в Австралии.
А в год своего 85-летия он совершил роллер-пробег, возглавив в День города колонну роллеров, которая провезла флаг Санкт-Петербурга по привычному уже 15-километровому маршруту. Должен заметить, что ликование горожан и гостей праздника, равно как и участников пробега, было таким искренним, что с того времени роллер-пробег, посвященный почетному гражданину Санкт-Петербурга Михаилу Боброву, в рамках фестиваля включен в план ежегодного празднования Дня города. Города, где он родился, который защищал, чей безупречный стиль интеллигентной доброжелательности исповедует всю жизнь.
В альпинизме есть высший титул — «Снежный барс», который присваивается только единицам из альпинистов, лучшим из лучших. Своего рода подтверждение наивысшей квалификации, высочайшая степень признания в кругу коллег всего мира. Михаил Михайлович один из немногих, кто удостоен этой чести.
Следует заметить, что сыновья Бобровых — Миша и Саша — тоже не подкачали, ибо родители с малых лет брали их в походы по Тянь-Шаню, Памиру, Кавказу, сплавлялись по Енисею на плотах. Выросли ребята здоровыми и спортивными, стали мастерами спорта — чемпионами мира по академической гребле. Оба являются инженерами-корабелами.
Должен также сказать, что более полувека опорой жизни Михаила Михайловича являлась супруга Лариса Ильинична Боброва — выпускница Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского, участница Великой Отечественной войны, кандидат географических наук. К сожалению, она уже ушла из жизни.
Помнится, тогда Михаил Михайлович очень тяжело переживал это. С горечью говорил мне, что он чувствует себя, как птица без крыла. Но Боброву повезло — встретил человека, который помог ему не только встать на ноги, но и вдохнул в него новую жизнь. Наталья была знакома с Ларисой, хорошо знала их семью. Благодаря ее поддержке Михаил Михайлович постепенно обрел хорошую спортивную форму — вновь надел горные лыжи, стал тренироваться.
Иногда просто поражаешься — как же он все успевает?! В Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов (СПбГУП), где М. Бобров уже восемнадцать лет заведует кафедрой физвоспитания, во многом благодаря его стараниям построен современный спортивно-оздоровительный комплекс, который назвали его именем. Профессор является автором свыше 150 научных работ. Почетному гражданину Санкт-Петербурга и почетному доктору СПбГУП, полковнику в отставке Михаилу Боброву на Аллее Славы университета одним из первых установлен бронзовый бюст. В коллективе он пользуется огромным уважением и авторитетом. В беседе ректор СПбГУП профессор Александр Запесоцкий сказал:
— Каждый молодой человек должен мечтать прожить жизнь, как прожил ее Михаил Михайлович. Во всяком случае если студенты и выпускники нашего университета думают, как и я, то, наверное, наша педагогическая миссия выполнима.
В чем секрет здоровья и долголетия М. Боброва?
На этот вопрос Михаил Михайлович ответил так:
— Он очень прост. Никогда не курил, алкоголь употребляю умеренно. По утрам бегаю кроссы на несколько километров, иногда хожу в бассейн. По выходным в Комарове езжу на лошади по имени Гвинея, подаренной мне нашим университетом. Кровеносные сосуды должны быть, как шланги резиновые, их все время прокачивать надо, чтобы не засорялись, упругие были. Если научишься держать 120 ударов в минуту в течение получаса кросса, до ста лет легко проживешь. И почувствуешь себя молодым…
Прислушайтесь к советам этого уникального человека — жизнелюба, долгожителя, Воина и Альпиниста с большой буквы, который так много успел сделать доброго в своей жизни.
Низамидин КАИНБЕКОВ,
постоянный корреспондент журнала «Ориентир» по Западному военному округу.
Фото автора и из архива М. Боброва